Андросенко М.Э.
Московский Государственный Лингвистический Университет. Москва
Существенные социальные перемены в стране начала 90-х годов повлекли достаточно стойкие изменения, как в массовом, так и в индивидуальном сознании. В частности, подобные изменения хорошо видны в динамике содержания жизненных и профессиональных ценностей и целей современной молодежи.
Разноплановые культурологические теории относительно единодушны в оценке роли культуры как “символического механизма”, опосредующего жизнедеятельность людей. Исторически сложившиеся культурные паттерны, определяющие приобретение человеком индивидуальности, придают форму, порядок и смысл человеческой жизни. Существуют точки зрения, приписывающие культуре возможность включения в содержание приобретаемых или культивируемых стратегий поведения и мышления индивидов, живущих в данном обществе. При этом предполагается, что, во-первых, реальное поведение и мышление людей в обществе невозможны без социальных идеалов, во-вторых, исповедуемая обществом социокультурная теория должна совпадать с реальной практической жизнью индивидов.
Следует также отметить значительное влияние аккультурации на динамику изначальных культурных паттернов, присущих индивидам данного общества. Процесс изменений, происходящих в культуре в результате ее периодических контактов с носителями иных культурных традиций, индуцирует постановку закономерного вопроса о степени свободы и спонтанности, принятия или отторжения новых элементов донорской культуры, о факторах, опосредующих подобные процессы и пр.
В настоящее время проведение исследовательских работ, посвященных изучению особенностей влияния аккультурации на жизнедеятельность нашего общества, является реальной практической задачей для сферы образования. Для того чтобы можно было предположить адекватно новое предметное содержание системы образовательных стратегий, необходимо иметь достаточно четкое представление о жизненных смыслах современной молодежи; об уровне усвоения ими ценностей и установок западноевропейской и американской культуры, степени приспособления и калькирования поведенческих паттернов представителей данных культур.
Проведенное автором исследование по изучению смыслообразующих структур у школьников младшего и старшего подросткового возраста включало проведение кросскультурного сравнения жизненных целей и ценностных ориентаций московских и немецких школьников различного социального статуса и пола. Для проведения подобного анализа были взяты статистические данные отдела образования Академии Педагогических наук экс-ГДР. Для сбора первичной информации использовались стандартизированные анкеты, содержащие перечень оценочных критериев, аналогичных в целом содержанию анкет немецких исследователей.
Следует отметить влияние социального статуса и пола респондентов на полученные различия по определенным показателям. Так, например, свыше 40% российских юношей и 56% немецких считают профессиональную деятельность, возможность сделать карьеру наиболее важной стороной собственной жизни; девушки же ставят профессиональную деятельность на второе место (на первом месте – возможность создания крепкой семьи). Интересным является тот факт, что у девушек с низким социальным статусом (10%) интересная работа вообще не является доминирующей жизненной ценностью в отличие от создания семьи (45%). 63% молодых немок предпочитают жить с постоянным партнером, а не создавать семью в традиционном ее понимании. Юноши упоминают среди главных жизненных ценностей материальную обеспеченность – около 25%. Отношение русских девушек к этому вопросу выглядит следующим образом: 35% девушек с низким социальным статусом и 5% - с высоким социальным статусом считают материальной благополучие важной жизненной ценностью. Возможность высоких заработков привлекательна для 71% немецких юношей и девушек.
Полученные данные могут быть объяснены тем, что в западной культуре за последние 20 лет произошло значительное изменение гендерных идеалов. В России подобный процесс не приобрел широкого масштаба, что скорее всего это связано со спецификой культурных традиций: здесь господствуют более патриархальные нравы и феминистское движение не получило должной поддержки. По сравнению с немецкой молодежью, русская отличается некоторой инфантильностью, своеобразными представлениями о реальной жизни. Так, 35% юношей и 15% девушек с высоким социальным статусом не могут определиться с тем, что для них является главным в жизни; около 30% молодежи этой категории полагаются на случай, способный предопределить судьбу. Следует отметить, что налицо некоторый разрыв между целями (идеалами) и способами их достижения. Немецкие юноши и девушки, напротив, адекватно оценивают возможность постановки и достижения жизненных целей: 78% считают работу источником средств к существованию, 58% - смыслом и регулятором жизни и около 20% счастливы без работы.
Эти данные позволяют сделать вывод о том, что, несмотря на общую устойчивость ценностных установок в последние годы происходит постепенное смещение ценностных паттернов, которое спровоцировано значимым изменением социокультурных условий в России и Восточной Германии.