Почему «год петуха»?

Исследование проблем психологии праздника, проводимое в ИП РАН при поддержке Российского Гуманитарного Научного Фонда (РГНФ, проект  № 16-06-00859), позволяет приоткрыть тайну появления в нашем снежном и морозном декабре всех этих «обезьянок», «лошадок», «дракончиков»… И узнать, откуда в далеких от Китая землях взялся в этом году «год петуха»? Причем, китайский «год петуха» будет праздноваться почти месяц спустя после европейского – 28 января. Значит, дело не в совпадении сроков.

Для ответа на этот вопрос необходимо обратиться к официальному праздничному календарю, который неоднократно менялся в нашем Отечестве на протяжении последнего столетия. Сразу заметим, что в результате постоянной «праздничной революции» к началу третьего тысячелетия у большинства наших граждан остался один особенно значимый («настоящий») праздник: Новый год. «Русский Новый год»[1].  Он отчасти впитал в  себя запрещенный долгие десятилетия праздник Рождества. Но впитал лишь отчасти. Нашему Новому году не хватило чуда и праздничной символики на весь период ожидания праздника и самого празднования.

Образовавшуюся таким образом пустоту смыслов и заполнили образы из китайского календаря. Причем, Петя-Петушок оказался такой родной и с детства знакомый. Скорее всего, и с китайскими символами произойдет то же, что и с другими символами, приходящими из других культур на нашу родную, все преображающую почву – российский менталитет. Они преображаются и видоизменяются.

Исследователи проследили историю изменений российского праздничного календаря, начавшуюся сразу после революционного октября.     

О масштабе происходящих после Октябрьской революции изменений говорит тот факт, что из 30 официальных государственных праздников Государства Российского в календаре 1918 г. не осталось ни одного. Новые праздники еще не возникли, а прежние были отвергнуты.  Но самый ощутимый удар по дореволюционному праздничному календарю был нанесен переходом с юлианского на григорианское («европейское») летоисчисление. В календаре за 1918 г. после 31 января сразу идет 14 февраля, а Новый год после замены «старого стиля» на «новый стиль» предшествует Рождеству. Но и само Рождество постепенно оказалось под запретом, не говоря о Пасхе – главном празднике страны, задававшем почти тысячу лет ритм праздничной общественной жизни[2]

Например, в календаре за 1911 г. обозначены как официальные праздники следующие дни (по старому стилю): 1 и 6 января; 2, 18, 19 февраля; 7–16 и 23 апреля; 6, 9, 14, 19, 25 и 29 мая; 29 июня, 22 и 30 июля; 8, 15, 29 и 30 августа; 8, 14, 28 сентября; 1, 5, 21 и 22 октября; 14 и 21 ноября; 6 и 25–27 декабря. Все праздники (кроме Царских дней) – православные, что естественно, так как Россия была православной державой.

Особенность первого послереволюционного периода, состояла в попытке строить новую жизнь с «чистого листа». Запрету подвергались не только прежние праздники, но даже сказки как вид художественной литературы для детей и танцы. Однако оказалось, что свободное проявление творческого духа человека запретам не поддается, а, видоизменяясь, прорастает вновь. С Рождеством расправиться не удалось, несмотря на запреты в 1930-е годы наряжать елку.

27 декабря 1935 г. на слете стахановцев лидер украинских комсомольцев Павел Постышев произнес речь «Давайте, организуем к Новому году детям хорошую елку» (на следующий день опубликованную в «Правде»), в которой  заявил: «Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны?». Уже 30 декабря в Москве и больших городах появились елочные базары. В 1937 г. в Колонном зале прошла первая «Кремлевская» елка. Так запрещенное Рождество «проросло» у нас удивительным «Русским Новым годом». Новый год сохранил во многом рождественскую атрибутику – наряженную елку, подарки, детские праздники – спектакли о победе добра над злом. Дед Мороз и Снегурочка (в общем-то, языческие персонажи) воплощали чудесную сторону праздника. А если посмотреть более поздние советские новогодние открытки, то на них заметна рождественская символика в виде рождения Нового года-младенца. Рождественскую звезду на елке заменила пятиконечная. Нерабочим Новый год стал только в 1946 г., но даже во время войны взрослые старались устраивать «елки» для ребят. Из воспоминаний, приведенных в «Блокадной книге» Алеся Адамовича и Даниила Гранина, следует, что новогоднюю елку устраивали детям даже в 1942 г. в блокадном Ленинграде[3]. Лишенный видимого религиозного контекста, наш Новый год смог объединить многочисленные российские народы в едином празднике, когда ровно в полночь вместе отмечается продвижение нового года по стране от одного часового пояса к другому, граждане СССР в эти мгновения ощущают огромные расстояния и просторы своей страны, чувствуют свою причастность к ней и всему населяющему ее народу, возвращаются мысленно к детству с его верой в чудо и надеждой на светлое будущее.

В праздничной культуре личностью и обществом осуществляется свободный поиск такого события, которое отвечает самым глубоким устремлениям и потребностям человека в обретении смысла. И иногда в этом поиске обращаются к чужим символам, внося в них родной с детства знакомый смысл.

К Рождеству психологически вернуться труднее. Слишком долго открыто праздновать  его было опасно. Так и получилось привычное теперь поздравление с измененным порядком праздников: «С Новым годом и Рождеством!», дополненное упоминанием очередного «дежурного» животного из китайского календаря.

 

Маргарита Воловикова




[1]Воловикова М.И., Тихомирова С.В., Борисова А.М. Психология и праздник: Праздник в жизни человека. М., 2003.

[2]Громыко М.М. Мир русской деревни. М., 1991.

[3]Адамович А., Гранин Д. Блокадная книга. М., 1982.

 

Электронные журналы Института психологии РАН

Приглашаем к публикации в электронных журналах:

Примите участие в исследовании:




Моя экономическая жизнь в условиях пандемии COVID-19" 
и поделитесь ссылкой на него с другими!
Ситуация пандемии COVID-19 - уникальна, требует изучения и осознания. Сроки для этого сжаты 

Коллективная память о событиях отечественной истории


Новая монография Т.П. Емельяновой
(скачать текст, pdf) 

Психология глобальных рисков

Семинар Института психологии РАН